Читать книгу - "Облака славы. Жизнь и легенда Роберта Э. Ли - Майкл Корда"

его приказы. Но кажется маловероятным, что Ли не донес хотя бы мысль о том, что чем раньше будет предпринята атака, тем лучше. В любом случае Ли отпустил присутствующих офицеров с еще одним роковым указанием: "Джентльмены, мы будем атаковать врага как можно раньше утром". Можно было бы предположить, что слова "если это будет возможно" или "насколько это будет возможно" окажут предостерегающее воздействие на Юэлла в начале дня, но они снова появились, и с аналогичными результатами. Обвинение в том, что Ли назначил рассвет как время для атаки Лонгстрита, а Лонгстрит проигнорировал это из раздражения, потому что Ли не последовал его совету относительно стратегии - до сих пор является одним из самых острых споров относительно Геттисберга - сомнительно: в оживленной переписке, состоявшейся много лет спустя после смерти Ли, Лонг признал эту точку зрения за Лонгстритом. Но, по крайней мере, следует признать, что Лонгстрит не провел ночь, торопя Маклауза и Худа, как это вполне мог бы сделать Джексон. Ли поехал в небольшой домик, который нашли для него его подчиненные, чтобы отдохнуть несколько часов, а Лонгстрит вернулся в свой штаб, чтобы сделать то же самое, с теми оговорками или сомнениями, которые у него были относительно планов Ли на утро.

Геттисберг: Второй день

Наверное, ни одно крупное сражение в истории не было так детально изучено и описано, как три дня Геттисберга, и уж точно нигде больше не сохранилось с такой преданностью самое важное место битвы, поэтому иронично, что многое из того, что там произошло, остается крайне спорным спустя полтора столетия, а многие рассказы о нем сильно расходятся. Из всех многочисленных загадок сражения наиболее трудноразрешимой и наиболее чувствительной для южан является поведение генерала Лонгстрита 2 и 3 июля. Лонгстрит сам усугубил ситуацию в течение многих лет после войны, написав несколько версий своего рассказа, которые отличаются в деталях. Последняя была написана в течение пяти лет, когда он был уже в преклонном возрасте и подвергался нападкам со стороны южан из-за дружбы со своим другом по Вест-Пойнту Улиссом С. Грантом и принятия им ряда выгодных федеральных назначений.

Таким образом, существуют два противоположных рассказа о втором и третьем дне сражения с точки зрения конфедератов: один, написанный Лонгстритом, который возлагает вину на Ли, и другой, классический рассказ о "потерянном деле", который возлагает вину на Лонгстрита. Конечно, было бы лучше, если бы Лонгстрит атаковал рано утром, как, очевидно, ожидал от него Ли - на рассвете большая часть длинного хребта между Кладбищенским холмом и Раунд-Топом была еще сравнительно пуста от федеральных войск - но остается открытым вопрос, действительно ли Ли приказал Лонгстриту сделать это, и не проигнорировал ли Лонгстрит приказ Ли, не стал ли он медлить и откладывать атаку из чувства глубокой обиды.

В книге "От Манассаса до Аппоматтокса" Лонгстрит в резких выражениях критиковал действия Ли в ходе сражения. "Полковник Тейлор утверждает, что генерал Ли настаивал на том, чтобы марш моих войск был ускоренным, и недоволен их неявкой. Он ни слова не сказал мне об их марше, пока в одиннадцать часов не отдал приказ о переходе вправо. Приказ войскам ускорить марш 1-го числа был отправлен без всякого предложения с его стороны, а на основании его заявления, что он намерен сражаться на следующий день, если там будет враг. То, что он был взволнован и выведен из равновесия, было очевидно во второй половине дня 1-го числа, и он трудился под этим гнетом, пока не пролилось достаточно крови, чтобы успокоить его".

Это сильный материал, и Лонгстрит не мог быть удивлен тем, что это обрушило на его голову гнев многих, более того, большинства южан, хотя к тому времени ему, возможно, было уже все равно. Однако следует помнить, что Лонгстрит с самого начала выступал против вторжения на Север, и, проиграв этот спор, он вообразил, что выиграл обещание Ли не искать "общего столкновения" с врагом, а расположить армию на хорошей местности и ждать нападения Союза. Из-за отсутствия Стюарта и недостатка достоверных разведданных Ли позволил поставить себя в положение, когда он считал себя обязанным делать прямо противоположное. Теперь Мид был вынужден занять грозную оборонительную позицию с короткими внутренними линиями и непрерывной линией коммуникаций, которую Ли предлагал атаковать. Неудивительно, что Лонгстрит, возможно, был не в восторге от того, что стал стержнем в стратегии, против которой он выступал на протяжении двух месяцев. Ситуация ранним утром 1 июля была именно тем кошмаром, который он предсказывал и которого, по его мнению, все еще можно было избежать, продвинувшись вправо и расположив армию вдоль линии коммуникаций Мида, а также между Мидом и Вашингтоном, так что ему пришлось бы атаковать Ли на местности, которую тот сам выбрал.

Ссылка на то, что Ли был "кровожадным", как выразился полковник Лонг в своем пылком ответе на утверждение Лонгстрита, вызывает недоумение, учитывая то уважение, которое Лонгстрит обычно оказывал Ли. Но все понимают, что он имеет в виду, и это на самом деле полезная поправка к изображению Ли как гипсового святого. Ли был генералом, и не только - он был необычайно яростным и агрессивным, который не задумывался о потерях и не позволял им себя сдерживать. Слова Йитса "Окинь холодным взором / Жизнь, смерть. / Всадник, пройди мимо!" * приходят на ум, когда задумываешься о том, как Ли относился к потерям. Он мог проявить сочувствие, если человек попадался ему на глаза: так, после провала приступа Пикетта на третий день Геттисберга он остановился, чтобы утешить тяжело раненного солдата Союза, лежавшего на земле и кричавшего "Ура Союзу!", когда Ли проскакал мимо него; Ли сошел с места, пожал ему руку и сказал: "Сын мой, я надеюсь, ты скоро поправишься". Но, как и Грант, он смог закрыть свой разум от неизбежных массовых ужасов войны. В середине XIX века сражения велись с близкого расстояния, и оружие того времени наносило сокрушительные раны; невозможно было оградить себя от вида и звуков бойни, и Ли не был человеком, который командовал с безопасного расстояния.

Однако все это не означает, что он жаждал или требовал кровопролития. Похоже, что Лонгстрит, хотя и с необычайно неудачно подобранными словами, говорил о том, что Ли был настроен на бой ранним утром 2 июля; что он желал сражения, действительно считая, что у него нет другого выбора; что он думал, что сможет выиграть его; и что он раз и навсегда закрыл глаза на мольбы Лонгстрита обойти противника слева. "Враг уже